Перейти к содержимому

 

Смотреть другой контент



Поиск статей



Последние коментарии


- - - - -

... и снова открытие Китая


Что получится, если попросить китайца произнести русское название их страны, Китая? Или предложить произнести по-русски название их столицы - Пекина? А получится, оказывается, «Цидань» и «Бейцзин», вместо «Китай» и «Пекин» - таковы фонетические и артикуляционные особенности китайской речи, слова «Китай» и «Пекин» по-китайски произнести нельзя. Так значит, эти топонимы не могли попасть в русский язык из Китая? Любопытно, что наоборот – пожалуйста, ничто не мешает. И действительно - китайцы на самом деле называют свою столицу Бейцзином! Может быть, это слово попало в китайский язык из русского? Не слишком ли смелое предположение? Может быть. Но вот что интересно – топоним «Цидань» также имеет место в китайском языке. Так жители Поднебесной называли в средние века государство своих северных соседей – киданей, от которого и пошло её название в отечественной историографии.
… И СНОВА ОТКРЫТИЕ КИТАЯ.

Валерий Юрковец


1. В январском Вестнике (т.4, №1) вышла статья И.Л.Рожанского «ДНК-генеалогия и документальные родословные. Союз или конфликт?». В основу статьи положен доклад, прочитанный на XVII Савёловских чтениях в Москве в Историческом музее (Рожанский, 2010).

Необходимо сказать, что тематика статьи несколько шире заявленной в названия и в целом посвящена положению ДНК-генеалогии в современной системе научных знаний. В ней кратко раскрыт предмет исследования, даны определения и основы метода, на нескольких примерах продемонстрированы достигнутые результаты. Кроме того, в конце статьи перед историками - пожалуй, впервые для этой новой дисциплины - поставлены вопросы общетеоретического плана, возникшие из анализа накопленных собственных данных. Вопросы, ответы на которые ещё предстоит найти. Один из таких вопросов-загадок (первый в списке) касается седьмого столетия нашей эры – времени, к которому сходятся генеалогические линии значительного (более 70%) числа современных монголов, киргизов и казахов, цитата:

«Первая загадка – прямое следствие анализа, проведенного при поиске потомков Чингисхана. Как оказалось, не менее 70 % монголов и киргизов, а также большой процент казахов – прямые потомки по мужской линии всего пяти человек, живших практически в одно и то же время, во второй половине 1-го тысячелетия н.э. Эти пять далеко отстоящих друг от друга генеалогических линий (общий предок трех ветвей С3 датируется, к примеру, 7-8-м тысячелетием до н.э.) рассеяны также с меньшей частотой среди других народов Центральной Азии, а ареал ветви R1b1b1 во многом коррелирует с распространением тюркских языков. Является ли совпадение «возрастов» и географии ветвей случайным или это следствие каких-то малоизученных пока событий, пока неизвестно».

Как видно из иллюстрации к статье, кроме трёх ветвей C3 и одной R1b1b1 (верхняя строка), автор не упомянул в тексте о ещё одной ветви – R1a1, которая среди киргизов, например, встречается с частотой около 70%:

Размещенное изображение

Как известно, племена предков современных монголов, казахов и киргизов когда-то входили в состав Монгольской империи Чингисхана, а их более ранняя история является частью истории предшествующих государственных образований, существовавших на территории южной Сибири и северного Китая. В начале 12 века в этногенезе современных казахов значительную роль сыграли вторгшиеся с территории северного Китая кидани – создатели одноимённой империи (907 – 1125 года н.э.), давшей название современному Китаю (китайское название Великой империи киданей – Великий Ляо). Самые ранние упоминания о киданях зафиксированы в 4 веке н.э. в китайских хрониках. Монголы, среди которых гаплогруппа С достигает 60 %, как считается, в средневековье господствовали на всей территории будущего Китая – не только северного, но и южного. Конечно, историю региона, в котором в интересующий нас период обитали предки современных монголов, казахов и киргизов, в двух словах описать невозможно. Но для решения загадки этого и не нужно. Понятно, что масштаб событий, проведших через бутылочное горлышко племена от Приамурья до Прииртышья (и даже далее), был весьма значительным и неизбежно должен был отразиться в истории северного Китая, который всё это время был ареной их столкновений.

2. В начале доверительного интервала этой даты - 700±300 лет н.э., т.е. в 4 веке нашей эры на территории современного Китая единой державы ещё не существовало. Будущий Китай был разделён на Северный Вэй (северный Китай) и одновременные ему несколько сменяющих друг друга царств на юге, последним из которых было Чэнь. На конец 6 века приходится конец векового разделения будущего Китая и его объединение под властью северной династии Суй, наследующей династию империи Северный Вэй.

Предшествующее этому событию объединение племён северного (будущего) Китая в единое государство Северный Вэй произошло как раз в начале 4 века н.э. под властью сяньбийского племени тоба (Малявин, 2001). Т.е. сяньби, как и кидани, появляются на исторической арене в одно и то же время, только кидани громко заявили о себе позднее – как создатели империи Великий Ляо. Великий Ляо, пришедший в упадок в 1125 году, уничтожают чжурчжени – наследники государства Бохай, которое был разгромлено киданями ещё раньше - в 926 году. Чжурчженей в 1232 году завоёвывают монголы.

Ещё ранее в этом же регионе существовало первое государство кочевых племён - Жужанский каганат, который был разгромлен тюрками, появившимися на исторической арене в 552 году. До жужаней со 2 века до н.э. по 2 век н.э. в степях к северу от Китая господствовали хунну – народ, сложившийся из монголоидных аборигенов и европеоидных выходцев из Северного Китая (ди).

Итак, последовательность перечисленных выше государственных образований на территории северного Китая (даты, территория и этническая принадлежность приведены из справочных источников) такова:
- Жужанский каганат, 402 – 555 гг., Западная Маньчжурия, Монголия, Туркестан, жужане;
- Тюркский каганат, 552 – 603 гг, Маньчжурия, Монголия, Алтай, Туркестан, Казахстан, Северный Кавказ.
- Северный Вэй, 420-е – 530-е гг., северный Китай, сяньби;
- Северное Чжоу, 530-е – 589 гг., северный Китай, сяньби;
- Бохай, 698 – 926 гг., Манчжурия, Приморский край, север Корейского полуострова, мохэ;
- империя киданей (Ляо), 907 – 1125 гг., северный Китай, кидане;
- золотая империя Чжурчженей (Цзинь), 1115 – 1232 гг., северный Китай, чжурчжени.

Чжурчженей в 1232 году разгромили монголы.

В этот же период на территории северо-западного Китая существовало государство Си Ся (Западное Ся, 1038 – 1227 гг., тангуты), также завоёванное монголами.

3. Как отмечено автором статьи, гаплогруппа R1b1b1 коррелирует с распространением тюркских языков, из чего можно вывести предположение о том, что R1b1b1 является родителями и изначальными носителями тюркского языка. К этому можно добавить, что сейчас на Востоке максимальный процент гаплогруппы R1b1b1 наблюдается среди современных уйгуров, являющихся наследниками Уйгурского каганата, который как раз и возник на осколках Тюркского каганата после его гибели. В Уйгурском каганате также говорили на тюркском языке и даже имели свою оригинальную письменность.

Гаплогруппа C3 распространена, в основном, среди монголов, говорящих на монгольских языках.

В списке только носители гаплогруппы R1a1 говорят не на родном арийском, а на языках, так сказать, «страны пребывания»: киргизские и казахские R1a1 - на тюркском, монгольские R1a1 – на монгольском. Также R1a1 в значительных количествах (в некоторых популяциях более 30 %) встречается в северном Китае (Bittles, et al, 2007; Hua Zhong et al, 2010), где они говорят уже на китайском языке. В то же время известно, что R1a1 в Китае, Киргизии и Монголии представлены, в основном, т.н. «индоевропейской» ветвью (Клёсов, Рожанский, 2010) и, безусловно, когда-то говорили на каком-то из ветвей арийского.

Как получилось, что те же киргизы R1a1 (которые, как сказано выше, составляют до 70% киргизского этноса) утратили свой язык, известно. Когда-то они входили в состав Тюркского каганата, который в середине первого тысячелетия н.э. господствовал от Манчжурии на востоке до Северного Кавказа на западе, и в котором тюркский язык был государственным языком. История же ариев в северном Китае и сопредельных территориях остаётся пока туманной, несмотря на то, что присутствие здесь европейцев отмечается - как по археологическим данным (Li, et al, 2010), так и китайским хроникам - как минимум, с бронзового века.

4. Возраст и распределение R1a1 в Китае очень хорошо коррелирует с временем и территорией древнекитайской империи бронзового века Шан-Инь (Рожанский, 2010). Вероятно, это пока единственная на настоящий момент возможная ниточка между ариями и конкретной археологической культурой в рассматриваемом регионе. Что касается упоминаемых в китайских средневековых источниках европеоидных народов («ди», «динлины», «рыжие дьяволы» и др.), то их принадлежность к каким-либо археологическим культурам периода средневековья не установлена. Вообще, в том, что касается истории древнего Китая, в исторической литературе как-то не принято связывать какие-либо конкретные археологические культуры с европеоидным населением, проживавшим в древности на его территории. Все культуры считаются «местными» и априори не европеоидными. Однако известно, что первая государственность в древнем Китае появляется извне, внезапно и в весьма развитом виде именно с культурой Шан-Инь, которая имеет ряд общих черт с Андроновской культурой на Южном Урале – культ свастики, использование боевых колесниц, типы захоронений (с богатым инвентарём и боевыми колесницами).
Аналогичная картина наблюдается и в отечественной дальневосточной медиевистике. Как отмечает д.и.н. Дьякова в монографии «Происхождение, формирование и развитие средневековых культур Дальнего Востока» (Дьякова, 1993), российская археология при изучении истории Дальнего Востока «… никогда не играла роли стержневой науки. Она лишь иллюстрировала летописные материалы, и, в первую очередь, те вопросы, которые касались генезиса и этнического состава населения Бохай и Цзинь».
Похожая ситуация, кстати, и в изучении истории России - наши историки и археологи ограничивают наше прошлое исключительно древнерусскими летописями, начинающими нашу историю, как известно, с принятия христианства.
5. О выводах, сделанных в работе Дьяковой, ниже. А пока следует закончить с первой датой-загадкой из списка И.Л.Рожанского. Полагаю, никакой загадки в том, что явилось причиной прохождения бутылочного горлышка народов, населяющих эту огромную территорию, нет. Дело в том, что на первое тысячелетие н.э. как раз попадает климатический кризис, вызванный потеплением, известным в Европе под названием «Атлантик», и которое имело глобальные демографические последствия. В таблице Климатических корреляций (Юрковец, 2010) его пик приходится как раз на середину первого тысячелетия н.э. В это время во всей средней полосе Евразии на смену влажному климату приходит сухой. Климатические зоны в целом смещаются на север и сокращаются. Происходит опустынивание степей, лесостепи становятся степями, граница лесов сдвигается в более высокие широты. В движение, так или иначе, приходят все культуры средней полосы Евразии от Атлантики до Тихого океана. Разумеется, этот феномен имел место не только в Европе, но и в Центральной и Восточной Азии, где он провёл через бутылочное горлышко племена предков современных монголов, киргизов и казахов C3, R1b1b1 и R1a1.
Несмотря на то, что климатическая причина перемен очевидна, обращает на себя внимание последовательный хронологический зазор между началом Атлантика (рубеж тысячелетия), пиком миграций (4 век) и датой жизни пяти общих предков (7 век) по данным ДНК-генеалогии. Первое запаздывание можно объяснить инерционностью демографических процессов, а также тем, что климатические перемены нарастают постепенно. Второй зазор, несмотря на то, что доверительный интервал дат ДНК-генеалогии перерывает «демографию», слишком заметен и требует какого-то объяснения. Возможно, он объясняется постоянством процесса мутаций, которые не зависят от демографических процессов – т.е. той же инерционностью. Например, разделение какой-то популяции на две ветви не означает одновременного образования двух ветвей на филогенетическом древе их гаплогруппы – для этого нужно некоторое время, в течение которого накопятся статистически различимая разница в картине мутаций в обеих популяциях. И какое-то время обе половинки по данным ДНК-генеалогии буду представлять собой неразделённую популяцию.
Быть может, эта «область тени» и является причиной наблюдаемого зазора? Если это так, то «область тени» с увеличением датировок должна уменьшаться. Это означает, что для калибровок скоростей мутаций в документальные генеалогии следует внести поправку «за область тени», поскольку её неучёт приведёт к систематическому занижению датировок ветвей любого возраста, что и наблюдается при сопоставлении таких дат с климатическими данными. В том числе и в данном случае.
В качестве ещё одного примера можно привести дату общего предка монголов и на-дене, которая есть в этой же статье – 9000 ± 2000 лет назад (Рожанский, 2010). Как и в случае с первой загадкой, объяснение которой датируется нижним пределом доверительного интервала, разделение монголов и на-дене также находит объяснение в событиях, датируемых начальной половиной доверительного интервала - 10 тысяч лет назад. Именно в это время наступает конец оледенения, затопление Берингии и, что ещё существенней, конец зандрового способа хозяйствования, кормившего общего предка обеих ветвей.
6. Как сказано выше, крупные демографические подвижки в этот период связаны с сяньби, которые в 4 веке н.э. объединили под своей властью весь северный (будущий) Китай, а затем - в конце 6 века - и южный (будущий - потому, что историческое название «Китай» появилось только 10 веке н.э.).
Напомню, что одновременно с возвышением сяньби в 4 веке н.э. на исторической арене впервые появляются кидани. В этом же веке на территории современных Приморья и Еврейской автономной области археологи фиксируют начало культуры мохэ троицкого типа, отличавшейся теми же варварскими чертами, что и в Европе – использованием коня, развитыми формами железного оружия (Дьякова, 1993). Создатели этой культуры основали первые средневековые государства данного региона – Бохай и Цзинь (Золотая империя чжурчженей). А также имели отношение к созданию Ляо (Великое государство киданей). Они имели свою - т.н. «кидань-чжурчженьскую» письменность, которая подразделялась на «большую», и «малую». Обе разновидности были фонетическим алфавитно-слоговым письмом (Шавкунов, 1963), знаки которого у бохайцев и чжурчжэней были очень похожи на знаки брахми. Особенно у бохайцев, которые, как и индийцы, писали с использованием трафаретной линии, к которой «подвешивались» знаки их письма. На рис.1 показан пример этого письма, взятый из работы Э.В.Шавкунова «Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье» (Шавкунов, 1968).

Размещенное изображение
Рис.1 Бохайская надпись на камне

Эта каменная плита с бохайской надписью, найденная под Уссурийском, теперь находится в центре экспозиции, посвящённой государству Бохай в Краеведческом музее им В.К.Арсеньева во Владивостоке.

Чжурчжэни каждое слово писали столбцом, который мог состоять из одного, двух и более горизонтальных рядов, в котором было от одного до трёх знаков, компонуя их так, что внешне они напоминали китайские иероглифы (Шавкунов, 1963), как на фото бронзового чжурчженьского зеркала из работы «Тайны древних зеркал» (Шавкунов, 1993) – рис.2.
Здесь необходимо добавить, что «… написание одного и того же знака в отдельных случаях сильно варьируется в зависимости от того, написан ли последний уставным почерком, или курсивом, либо в подражание китайскому почерком ли-шу» (Шавкунов, 1963), чтобы показать, сколько вариантов может иметь одно и то же письмо чжурчжэней и киданей и почему один из этих двух видов так похож на иероглифическое письмо (см. в конце).

Размещенное изображение
Рис.2 Бронзовое чжурчжэньское зеркало

Что касается самих знаков, которыми выполнены представленные здесь бохайская и чжурчженьская надписи, то по начертанию самыми близкими к ним оказались таковые из реестра знаков праславянской письменности, составленного Г.С.Гриневичем. Это письмо использовали примерно в это же время или ранее в Великом Новгороде (берестяные грамоты), под Рязанью («алекановская надпись»), под Москвой (Троицкое городище) и других местах (Гриневич, 1993). Несмотря на огромное расстояние, которое разделяло письмо бохайцев, чжурчжэней и славян, совпадающими оказались и фонетические значения этих знаков. Подставленные в бохайскую и чжурчжэньскую надписи, они дали связный текст, находящийся в полном соответствии как с сюжетом рисунка на бронзовом зеркале, так и с оригинальной рисовкой слов в бохайской надписи (Юрковец, 2004) – см. Приложение 1.
Надо сказать, что при неформальном общении с дальневосточными археологами приведённая выше информация не только не вызывает отторжения, но зачастую находит прямую поддержку. Ниже приведу характерный отрывок из отзыва на статью «Открытие Китая», который я получил после публикации её в журнале «Труды профессорского клуба ЮНЕСКО» (Юрковец, 2008). В статье были приведены эти расшифровки.
«Здравствуйте, дорогой В.П.
Указанную Вами статью прочла с огромным удовольствием. Что касается этнической интерпретации племен мохэ, здесь существует еще одна точка зрения. О.В. Дьякова выделила по керамике пять групп мохэской культуры (троицкая, найфельдская, благословеннинская, михайловская, гладковская), причем михайловская и гладковская встречаются только на территории Амурской области. Общепринято считать все эти группы тунгусоязычными, однако уже достаточно давно в 90-х годах, д.и.н. С.П. Нестеров (Новосибирск) объединил гладковскую и михайловскую группы и выделил самостоятельную раннесредневековую культуру – Михайловскую (IV-X вв. н.э.), которую относит к монголоязычным шивэй.

А в общем версия очень интересная и мне кажется, имеет право на существование, во всяком случае у меня мысли о славянском влиянии возникли уже при изучении керамики РЖВ Приамурья, достаточно посмотреть на формы и орнамент урильских сосудов (XII – IV вв. до н.э.)…
Еще раз спасибо за статью, с удовольствием познакомлюсь и с другими Вашими работами.
С уважением, …»
Тем не менее, автор письма пожелала остаться инкогнито.
7. Далее об этнической интерпретации средневековых культур в работе Дьяковой. Но сначала следует сказать о самой работе и о методологии, которая была использована.
Основным объектом исследования Дьяковой была керамика, «…так как это наиболее массовый, иногда – на начальных этапах эпохи средневековья – единственный … к тому же консервативный и, в отличие от металла, не поддающийся переделке» материал археологических раскопок. Как отмечается в редакционном вступлении, монография «…О.В.Дьяковой является серьёзным тщательным исследованием, выводящим проблематику керамического производства и древнего гончарства в целом на уровень историко-культурных обобщений. … Учитывая то, что жилая архитектура в большей степени отражает общерегиональные особенности хозяйственно-бытовой жизни, а в металле преобладают черты эпохальных макропроцессов развития культуры, заслугой О.В.Дьяковой является то, что ей удалось представить на керамическом материале все три различительных культурологических уровня: аборигенный, региональный, эпохальный».
Удалось потому, что при написании данной работы О.В.Дьяковой использованы практически все доступные коллекции археологических культур Приморья и Приамурья, собранные за многие годы разными исследователями. Кроме того, ею исследованы коллекции керамики культуры хунну Забайкалья, киданей Монголии, монголов памятника Каракорум, кыргызов Сибири и других, а также коллекции керамического материала среднеазиатских средневековых культур, зарубежных стран Востока, в том числе Китая. Количество обработанной керамики только по отечественным памятникам и только по Дальневосточному региону составляет более 150 тысяч единиц! На мой взгляд, с выходом в свет монографии О.В.Дьяковой, археология, может быть, впервые за всё время своего существования выведена в разряд точных наук.
Заключительная часть монографии, в которой изложены основные выводы, приведена в приложении. Если кратко, то они состоят в следующем. Единой основой двух средневековых государств Дальнего Востока – Бохай, Золотой империи чжурчжэней (Цзинь), является культура мохэ троицкого типа.
Комплексная технико-технологическая характеристика древней керамики, выполненная для всех выделенных на сегодняшний день культур эпохи средневековья Приморья и Приамурья, а также сопредельных территорий Восточной Сибири, Китая и Монголии показала, что между археологическими культурами мохэ (включая мохэские культуры Северо-Востока Китая – тунжень, саньхао), Бохая, амурских чжурчженей (а также археологических культур Северо-Востока Китая – бохайской, ляоской, цзиньской) «по ряду видов продукции керамического производства существует близость, доходящая до тождества, что особенно заметно при изучении лепных сосудов мохэского типа. Единая основа этих культур – мохэская археологическая культура троицкого типа». География распространения – Маньчжурия, Приморье, Приамурье. Время существования длительное – I – начало II тысячелетия н.э. «Происхождение Троицкой группы мохэской культуры связывается с памятниками ранних сяньби Внутренней Монголии и Маньчжурии, а также отмечаются аналогии с керамикой бурхотуйской культуры Забайкалья» (Дьякова, 1993).
И, наконец - вычленение «… аборигенных признаков в мохэской, бохайской и чжурчжэньской (амурской) культурах позволяет говорить о крупной культурной общности и, вероятнее всего, о её языковом единстве» (там же).
Что и демонстрирует расшифровка письма бохайцев и чжурчжэней (см. Приложение 1).
8. К этому следует добавить, что известные к настоящему времени данные по гаплотипам Китая подтверждают выводы Дьяковой и приведённые в приложении расшифровки письма мохэсцев.
Как известно из китайских исторических хроник, часть народа сяньби, перешедшая на сторону Китая, были размещены на территории современных провинций Ганьсу и Шэнси (Советская историческая энциклопедия, 1971). По провинции Ганьсу есть данные ДНК типирования. Доля R1a1 в Ганьсу в целом является самой высокой из известных сейчас в Китае и в некоторых популяциях (Bonan, Dongxiang) достигает 25 и более (32,1) процентов. Есть в этой провинции и гаплогруппа F(xK), т.е. - IJ, в которой может «прятаться» европейская гаплогруппа I (Bittles, et al, 2007). К сожалению, более определённых данных по гаплогруппе F(xK) нет, хотя она там также представлена в значительном количестве – 16,7 и 15,2 процента.
Ещё слово Дьяковой: «Таким образом, сопоставление керамического материала назван­ных культур показывает, что тунжэнь, саньхао, троицкая группа мохэ, бохайская культура и культура амурских чжурчжэней имеют единую основу в виде мохэской археологической культуры троицко­го типа.
Изменяется в перечисленных культурах посуда, выполненная ре­месленниками и представляющая собой городской пласт культуры. Фиксируемые изменения наблюдаются, как правило, с момента созда­ния того или иного государственного объединения, когда ремеслен­ники данного региона (или соседних) вынуждены были приспосабли­ваться к новым требованиям. Именно по ремесленным изделиям были выделены бохайская культура и культура амурских чжурчжэней. Поэтому, видимо, правомернее вести речь троицкой культуре мохэ в эпоху Бохая, Ляо, Цзинь. Это, безусловно, аборигенная культура, длительное время существовавшая в данном регионе» (Дьякова, 1993). Кроме того, как отмечает Дьякова, наиболее «… архаичной и в значительной степени отличающейся от других групп … является михайловская группа» (о которой сказано в приведённом выше отзыве). «Характер декора михайловской культуры … соотносится с традициями гончарства урильской культуры железного века» (Дьякова, 1993). Время существования которой, напомню, XII – IV вв. до н.э.
«Аборигенность», т.е. автохтонность данной культуры подтверждается чрезвычайной древностью гаплотипов R1a1, обнаруженных в провинции Ганьсу - 21000+/-3000 лет до общего предка (Клёсов, 2009).
Таким образом, Маньчжурия, Внутренняя Монголия, Приморье и Приамурье по возрасту гаплотипов, языку автохтонов и археологическим данным с полным правом могут претендовать на роль ещё одной прародины ариев (чем китайцы могут гордиться, т.к. арии Китая – самые древние). Но тоже - промежуточной, как мне представляется, к чему есть, как минимум, лингвистические обоснования – например, работа Трубецкого (Трубецкой, 1987).
9. В пользу того, что Маньчжурия, Внутренняя Монголия, Приморье и Приамурье являются «ещё одной прародиной ариев», кроме средневековых материалов, свидетельствуют ещё более древние данные.
Как известно, китайское классическое иероглифическое письмо восходит к началу первой государственности Китая - письменности Шан-Инь, памятники которого были во множестве обнаружены на территории древней столицы близ города Аньяна в Восточном Китае (провинция Хэнань) – рис.3.

Размещенное изображение
Рис. 3 Прорисовка иньского письма

Согласно современным представлениям, письмо этой эпохи носит в основном характер пиктограмм, т.е. более или менее стилизованных изображений определённых предметов. Сейчас известно около 5000 этих письменных знаков, и для около 1500 из них найдены аналоги среди позднейших иероглифов. Прорисовка одной из надписей приведена на илл.3, и здесь хорошо видно, что иньские надписи мало похожи на пиктограммы уже в силу предельной степени абстрактности слагающих письмо символов. Зато имеют сенсационное сходство с критским линейным письмом классов А и Б - слоговым, а не пиктографическим. Наиболее вопиющие совпадения представлены на рис.4.

Размещенное изображение
Рис. 4 Таблица совпадений знаков критского письма и иньского письма

Здесь перед нами совершенно очевидное преимущественно слоговое письмо (за исключением, видимо, некоторых идеограмм), составленное не совсем привычным способом: во-первых, вертикальным расположением строк; во-вторых, необычной компоновкой слоговых знаков и лигатур в пределах одного слова. Такая компоновка аналогична компоновке надписи на чжурчженьском бронзовом зеркале. При этом характерной чертой иньского письма в сравнении с критским является то, что стилистически и графически оно более совершенно. Важный факт - хронологически оба эти письма совпадают. Иньское письмо и критское письмо писались одинаковыми знаками и в одно и то же время: XY-XI вв. до н.э. в Китае и XY-XIII вв. до н.э. на Крите. Логично предположить, что и язык был один и тот же.
Наиболее обоснованная на настоящее время дешифровка критского письма предложена Гриневичем (Гриневич, 1993), в том числе самого известного его памятника – Фестского диска. Согласно Гриневичу, язык этого письма – праславянский (он же арийский) что подтверждается и приведёнными выше соображениями - в первую очередь, пространственной и временной корреляцией «индоевропейских» гаплотипов Китая с цивилизацией Шан-Инь, а также её очевидными арийскими чертами.
Тот факт, что среди позднейших иероглифов найдены аналоги иньских знаков, свидетельствует о том, что в основе китайской иероглифики – фонетическое письмо древних ариев. Доказать это можно только одним способом – фонетическим прочтением прототипов китайских иероглифов. Необходимый материал для этого есть – «Большой словарь надписей на металле и камне», составленный Ван Женьшоу в цинскую эпоху, в котором можно найти эти прототипы. В заочной дискуссии на эту тему с китаеведом А.Л. Ивлиевым (Юрковец, 2008) мной было предложено фонетическое прочтение иероглифа «небо», который Ивлиев представил в качестве альтернативы в приведённой в Приложении 1 расшифровке одного из знаков на чжурчжэньском зеркале:

Размещенное изображение= Размещенное изображение
Рис.5 Вариант фонетического прочтения иероглифа «небо»

Прочтение было сделано с помощью таблицы знаков праславянской письменности, составленной Гриневичем (Гриневич, 1993). Как оказалось, иероглиф «небо», разложенный сверху вниз на знаки из таблицы Гриневича, не имеет иных вариантов прочтения, кроме как «небесы» (Юрковец, 2008).
10. Очевидные аналогии наблюдаются и между развитием древнекитайской иероглифики и чжурчжэньской логографии. Как видно, и та и другая письменности прошли удивительно одинаковый путь – от линейного фонетического письма к компоновке логограмм в столбцы таким образом, чтобы они создавали зрительный образ предмета, обозначенного логограммой; и далее – к их многомерной «пиктограммизации» через художественные стили. Что естественным образом привело иньское письмо к современной китайской иероглифике, а т.н. «большую» кидань-чжурчженьскую письменность - к её полному подобию - рис.6:

Размещенное изображение
Рис.6 Зеркало киданей с киданьской надписью

Такая необходимость диктовалась лингвистической и, что ещё важней, фонологической пестротой региона, в котором и поныне китайцы из разных регионов не понимают друг друга на слух и общаются с помощью иероглифического письма, единственно из всех письменных систем приспособленного для решения коммуникативных задач в подобных условиях.
Как видим, и через две тысячи лет после первой государственности Китая - Шан-Инь, на новом витке глобального климатического цикла, эти задачи были решены киданями и чжурчжэнями точно таким же способом.

ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ


Приложение 1. Главы из статьи «Открытие Китая».
ЭТНИЧЕСКАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ СРЕДНЕВЕКОВЫХ КУЛЬТУР

Возникновение на Дальнем Востоке средневековых государств Бохай, Ляо, Цзинь археологи связывают с культурой мохэ. «По своему происхождению мохэская культура не связана с аборигенными племенами юга ДВ России и появилась в этом регионе в первых веках нашей эры, отличаясь определёнными варварскими чертами: использованием коня (именно на мохэских памятниках впервые появляются детали упряжи и захоронение с конём – Троицкий могильник), развитыми формами железного оружия» (стр.10). Появление в Приамурье и Приморье носителей мохэской культуры было связано с «Великим переселением народов» - вестником эпохи средневековья на земном шаре, когда лавины варваров – славян, германцев, обрушились на древние цивилизации, всколыхнули встретившиеся на их пути племена, призвав к жизни молодые народы, которые создали феодальные государства, в т.ч. Бохай, Ляо, Цзинь.
«Этническая интерпретация мохэской культуры противоречива. А.П.Окладников, Е.И.Деревянко, В.Е.Медведев, вслед за данными хроник, носителей культуры относят к тунгусоязычным племенам мохэ, Э.В.Шавкунов, Ю.М.Васильев – к монголоязычным шивэйцам. Однако в последней работе Э.В.Шавкунов без какой-либо аргументации внёс коррективу: мохэсцев Приамурья отнёс к монголам, а Приморья – к тунгусоязычным мохэ» (стр.16).
Прежде чем продолжить изложение, необходимо отметить одно очень важное обстоятельство – в своей работе Ольга Васильевна указывает на смешение понятий археологическая, государственная, этническая культура в работах дальневосточных археологов. «Судя по всему, они используются как синонимы. Яркий пример тому – Бохайская и чжурчженьская (приморская) культуры. Если это археологические единицы, то время их существования не может ограничиваться рамками функционирования государств <Бохай и Цзинь> – культуры существовали до их создания и после их гибели. Если это этнические культуры, то такое деление противоречит письменным источникам, где написано, что мохэсцы известны с 4 века н.э., в 7 веке н.э. они создали государство Бохай, а в 12 в. имели отношение к империи Цзинь. Следовательно, археологам логичнее вести речь о мохэской культуре в эпоху Бохай, Цзинь, Юань, тогда бы исчезли лакуны, образовавшиеся в результате изучения культур по государственному принципу. Промежуток между Бохаем (698-926 гг.) и Цзинь (1115-1234 гг.) составляет 189 лет, и, как свидетельствуют письменные источники, аборигенные племена продолжали существовать в это время на той же территории. В настоящее время связь этих периодов по археологическому материалу не установлена.
Состояние источниковедческой базы свидетельствует, что центральной археологической культурой региона в эпоху средневековья являлась мохэская, так как она охватывала обширную территорию Дальнего Востока, существовала длительное время, служила базой для возникновения двух государств. Однако, не умаляя в целом значения и роли этой культуры в культурогенезе региона, мы не сомневаемся, что реальный исторический процесс был гораздо сложнее, чем он выявлен на сегодняшний день. Открытие новых культур неизбежно. Определённые сдвиги в этом плане уже есть. Так, на севере Приморья, в бассейне р.Самарга, выделена самаргинская культура, предварительно датируемая I тыс. н.э. Открываются перспективы в связи с выделением нами киданьских комплексов в Приамурье. Белым пятном остаётся изучение археологических памятников эпохи Юань (1271- 1368) и Мин (1368-1644). Исключением является версия Э.В.Шавкунова, согласно которой приморские чжурчжени-удиге после разгрома оказались вне сферы чьих-либо интересов и их дальнейшее развитие происходило без каких-либо связей с внешним миром и возводит их к современным удэгейцам. Однако это утверждение ретроспективным анализом не подтверждено» (стр.25).
Здесь я хочу уточнить: в примечании №86 О.В.Дьяковой сказано, что в «источниках, согласно консультации с д-ром и.н. М.В.Воробьёвым, племена чжурчженей и удихай никогда не отождествлялись друг с другом. Это были разные племена» (стр.53). Но тогда не совсем понятно, о ком написана монография Э.В.Шавкунова «Культура чжурчженей-эдигэ XII-XIII вв. и проблема происхождения тунгусских народов Дальнего Востока»? И как культура этого никогда не существовавшего народа соотносится с проблемой происхождения тунгусских народов? Быть может, если убрать из научного оборота этноним «чжурчжени-удигэ», то и проблема исчезнет?
«Как уже было сказано, отождествление археологических памятников и культур с конкретными этносами – давняя традиция в историографии Восточной Азии. В результате три культуры – мохэская и две чжурчженьских (амурская и приморская) получили этническое название, а четвёртая – бохайская – государственное. Но, согласно летописям, все четыре культуры своим происхождением связаны с племенами мохэ. В «Цзинь ши», составленной при династии Юань (1271-1368) и переведённой А.Г.Малявкиным, имеются такие данные. В разные эпохи племена мохэ имели разные названия, но проживали на одной территории, преимущественно в Маньчжурии (в бассейне р.Амур и его притоков). В эпоху Чжоу (II тыс. до н.э. – 3 век до н.э.) племена воцзюй назывались сушень; в эпоху Хань (206 г. до н.э. – 220 г. н.э.) – илоу; при Северной Вэй (386-534 гг. н.э.) – уцзи и было их семь племён: сумо, хэйшуй, боду, аньчегу, фуне, хаоши, байшань; при династии Суй (589-618 гг. н.э.) – мохэ, делящиеся на прежние семь племён; при династии Тан (618-907 гг. н.э.) известны только два племени мохэ – сумо и хэйшуй» (стр.26-27).
Уточню здесь, что существование археологической культуры мохэ охватывает период с 4 века н.э. (Благословеннинская группа – самая ранняя) до 12-13 веков н.э. (троицкая группа - самая поздняя). Комплексная технико-технологическая характеристика древней керамики, выполненная для всех выделенных на сегодняшний день культур эпохи средневековья Приморья и Приамурья, а также сопредельных территорий Восточной Сибири, Китая и Монголии показала, что между археологическими культурами мохэ (включая мохэские культуры Северо-Востока Китая – тунжень, саньхао), Бохая, амурских чжурчженей (а также археологических культур Северо-Востока Китая – бохайской, ляоской, цзиньской) «по ряду видов продукции керамического производства существует близость, доходящая до тождества, что особенно заметно при изучении лепных сосудов мохэского типа. Единая основа этих культур – мохэская археологическая культура троицкого типа» стр.337-339. География распространения – Маньчжурия, Приморье, Приамурье. «Происхождение Троицкой группы мохэской культуры связывается с памятниками ранних сяньби Внутренней Монголии и Маньчжурии, а также отмечаются аналогии с керамикой бурхотуйской культуры Забайкалья» (стр.15).
«Исследования, предпринятые китайскими и советскими учёными по конкретизации границ обитания мохэских племён, однозначного результата не дали. Этнические карты дальневосточных племён не составлены по векам. А они необходимы, ибо географические ареалы племён мохэ, шивэй, когурё, киданей и др. часто соприкасаются, а в разные времена пересекают друг друга.
Следовательно, требуется параллельная подготовка источников летописных и археологических данных. Пока же традиционно, в общем (не разделяя по эпохам) сравниваются летописные мохэ и археологическая культура, хотя последняя имеет пять локальных образований. Кроме того, датировка культуры детально ещё не разработана, поэтому неизбежны при сопоставлении источников большие погрешности» (стр.27).
И, наконец, вывод О.В.Дьяковой, касающийся этнической интерпретации культур мохэ:
«В настоящее время археологические данные позволяют лишь констатировать, что действительно в 4 веке н.э. (в эпоху династии Северной Вэй) на территории советского Дальнего Востока, в частности в Приханкайской низменности и в Еврейской автономной области появляются памятники мохэской археологической культуры, представленной благословеннинской группой. Но какому мохэскому племени они принадлежали и мохэ ли это – необходимо ещё установить» (стр.27). (Ещё раз уточню: основа всех групп мохэ – археологическая культура мохэ троицкого типа, получившая этническое название в результате подмены понятий.)
Итак, возникновение средневековых государств на территории современного Дальнего Востока России, Северо-Востока Китая, Монголии связано с появлением здесь в начале первого тысячелетия нашей эры археологической культуры мохэ троицкого типа, этническая принадлежность которой до сих пор не установлена.
Тогда имеет смысл посмотреть, что у нас имеется в наличии вообще. Та же «Цзинь ши» сообщает, что чжурчжени делятся на диких, покорных, желтоголовых, группу учжень. Археологам Дальнего Востока известны находки амулетов и зеркал с изображениями людей европейского облика. М.В.Воробьёв, автор книги «Культура чжурчженей и государства Цзинь» предполагает, что они изображают именно желтоголовых чжурчженей. Отметим, что «орнаментальный комплекс приморских чжурчженей, представленный преимущественно прочерченными мотивами, имеет очень широкий круг аналогий – от хуннов до славян, охватывая всю Евразию» (стр.331). Т.е. европейцев в целом и, следовательно, славян как их самую значительную часть нельзя исключать, как из общего числа дальневосточных народов, так и из списка возможных государствообразующих этносов.
Далее. Как отмечает О.В.Дьякова, летописные источники прямо указывают на родство мохэ, создателей Бохая и чжурчженей. Но в них есть и противоречия. В этих источниках мохэ значатся как тунгусоязычными, так и монголоязычными племенами, чжурчжени именуются то татарами, основавшими династию Цзинь, то тунгусами. Некоторые исследователи предполагают, что в зависимости от политической ситуации, письменные хроники подвергались неоднократной правке, что и дало нагромождение противоречивых сведений со ссылкой на один и тот же документ. Тем не мене, отметим, что согласно летописям:
- мохэ – тунгусоязычные, монголоязычные,
- чжурчжени – тунгусы, татары,
Добавим сюда важный вывод из монографии О.В.Дьяковой о том, что вычленение «аборигенных признаков в мохэской, бохайской и чжурчженьской (амурской) культурах, позволяет говорить о крупной культурной общности и, вероятнее всего, о её языковом единстве. География распространения культурной общности широка – Северо-Восток Китая, Приморье, Приамурье. Время существования - I – начало II тысячелетия н.э. Основой общности являлся мохэский субстрат (в археологическом смысле)» (стр.312).
Тот факт, что мохэ в некоторых хрониках фигурируют как монголоязычные племена, а также выделение киданьских комплексов в Приамурье, даёт основание заподозрить их в родстве с киданями. Известно, что кидани и чжурчжени имели практически один вид письма – т.н. кидань-чжурчженьскую письменность, которая имела две разновидности – малую и большую. Кроме того, как отмечает в своей работе О.В.Дьякова, техника изготовления киданьской посуды полностью аналогична бохайской и чжурчженьской и в том, что касается развития технологии, является её продолжением. Предположим, что в случае с киданями и чжурчженями мы имеем дело с одним и тем же народом, разнящимся только территориальными именованиями. Если это так, то все вышеупомянутые противоречия устраняются. Для того чтобы такой вывод был в большей степени обоснован, необходимо даже не прочитать письмо чжурчженей и киданей, а доказать, что хотя бы один из видов кидань-чжерчженьской письменности является фонетическим письмом, что, применительно к дальневосточной ситуации будет означать – кидании и чжурчжени говорили и писали на одном языке. И это уже сделал уважаемый Эрнст Владимирович Шавкунов в своей работе «К вопросу о малой кидань-чжурчженьской письменности» (Эпиграфика Востока. 1963 г. XV.). Согласно китайским источникам, на которые ссылается Э.В.Шавкунов, малую письменность в 924 или 925 г. создал Тела, младший брат киданьского императора Тай-цзу (Абаоцзи). В неё входило сравнительно небольшое число знаков, которые при написании «составляются наподобие связок монет».
В этой работе Эрнстом Владимировичем показано, что «… по своему характеру малая кидань-чжурчженьская письменность является алфавитно-слоговой, что, однако, не исключает в ней некоторых знаков иероглифического характера. К числу последних относятся числительные, а также такие слова, как «год», «месяц», «небо», «великий» и некоторые другие. Эти слова в чжурчженьских текстах писались теми же знаками, что и в киданьских …».

Размещенное изображение
Илл.1

Кроме того, Эрнсту Владимировичу удалось установить, что знаки малой кидань-чжурчженьской письменности в каждом отдельно взятом слове располагались столбцом. Причём каждый такой столбец-слово может состоять из одного, двух и больше горизонтальных рядов, а каждый ряд, в свою очередь, может состоять из одного, двух, реже трёх знаков, которые пишутся слева направо. В целом же расположение знаков малого письма установлено Э.В.Шавкуновым точно в том порядке, в каком мною прочитаны с помощью знаков славянской руники надписи на чжурчженьском зеркале и бохайском камне (илл.1). Добавлю, что знаки, прочитанные таким образом, сложились в связный текст, находящийся в полном согласии со смыслом сюжета, изображённого на зеркале, что уже само по себе служит серьёзным аргументом в пользу правильности расшифровки. А совпадение знаков надписи на чёрном бохайском камне, как по виду, так и по фонетическому содержанию со знаками на чжурчженьском зеркале (и обеих этих надписей со знаками славянского рунического письма) лучшим образом это подтверждает.

КИДАНЬ-ЧЖЕРЧЖЕНЬСКАЯ ПИСЬМЕННОСТЬ

В критическом отзыве А.Л.Ивлиева на мою расшифровку говорится о чжурчженьской письменности. Тот факт, что ранее она называлась кидань-чжурчженьской, а также представления о том, что эта письменность имела две разновидности – большую и малую, видимо, уже устарели. По крайней мере, таких данных я не нашёл ни в отзыве, ни в доступной мне публикации А.М.Певнова «Звуковой строй чжурчженьского языка», в которой автор излагает результаты своих трудов по реконструкции этого самого «звукового строя». В этой работе А.М.Певнов, в частности, пишет: «Звучание чжурчженьских слов дошло до нас в преломлении весьма своеобразной китайской транскрипции, искажающей истинное произношение в той мере, в какой его может исказить только язык с очень ограниченным набором возможных слогов» (стр.4). Здесь автор забывает добавить, что китайская транскрипция из-за непреодолимых артикуляционных и фонетических особенностей китайской речи искажают любое некитайское слово до неузнаваемости, вплоть до полного исчезновения исходного варианта. У них иные звуки. Догадайтесь, например, какие названия скрываются за китайскими словами Оулоба, Хэлань-го, Ямэйлицзя, Фаланьси-го, Дэи-чжи-го? Оказывается - Европа, Голландия, Америка, Франция, Германия. Но и эта обратная транскрипция с китайского тоже, в свою очередь, весьма приблизительно соответствует китайскому произношению этого слова, уже и так искажённого до неузнаваемости. Тем не менее, такой «испорченный телефон» не помешал «восстановлению» - ни много, ни мало – «звукового строя» чжурчженьского языка. Вызывает восхищение открытие на таком безнадёжном материале живой чжурчженьской речи с диковинными для русского уха звуками, как то – палатализованными среднеязычными аффрицированными, увулярными «к» и «х», заднеязычным смычковым назальным «н», а также другие уникальные находки. Как только удалось сквозь толщу веков и непроглядную пелену искажений разглядеть такие детали?
Не явилось непреодолимой помехой и признаваемое автором ещё одно серьёзное препятствие, о котором он сам пишет, что «транскрипция была осуществлена в XVI веке, когда чжурчженьсий язык в некоторых отношениях уже изменился в сравнении с XII-XIII веками. Не исключено, что в XVI веке китайские переводчики имели дело с иной диалектной разновидностью чжурчженьского языка» (Стр.4). Стало быть, неважно какой, коль скоро автор этого не уточняет?
Ну, хорошо, допустим, звучание установлено. Тогда, казалось бы, после выяснения звукового строя и расшифровок Э.В.Шавкунова, нам о чжурчженьской речи и о чжурчженьской письменности известно всё, осталось только читать надписи. Но вот как раз здесь проблема - сама речь звучит чисто, в ней мы хорошо различаем все звуки, включая аффрицированные, увулярные и даже заднеязычные смычковые назальные. Но вот в слова они никак не складываются. Парадокс! И, хотя уважаемый оппонент туманно намекает, что, мол, «читаются многие надписи», особого успеха в этом деле мы пока не наблюдаем. Э.В.Шавкунов в популярном издании «Тайны древних зеркал» (ИПК «Дальпресс». Владивосток, 1993 г.) пишет, что в период правления чжурчженей на все бронзовые изделия, производимые в их империи обязательно ставились регистрационные надписи. В главе «Золотой город чжурчженей» читаем: «Надпись, как правило, делалась на китайском языке, так как подавляющая часть населения Золотой империи не владела чжурчженьским языком, а тем более их оригинальной письменностью. На чжурчженьском языке проставлялась лишь фамилия, а может быть, должность регистрирующего чиновника. Сказать что-либо более определённое о том, что представляли собой выбитые на бронзовых изделиях знаки чжурчженьской письменности, пока невозможно, так как ни один из таких знаков ещё не удалось, к сожалению, расшифровать» (стр.38).
Но ведь надписей, получается, существует большое количество. И если многие из них были якобы прочитаны, то как можно не прочитать остальные при таком объёме пригодного к дешифровке материала? Да очень просто! Методологию раскрыл А.Л.Ивлиев в приводимом им примере с прочтением надписи на чжурчженьском зеркале. Для этого из всего безбрежного моря китайских иероглифов подбираются похожие (и не очень) таким образом, чтобы получилась фраза (можно с любым заранее заданным смыслом). Огромное количество иероглифов, многообразие стилей, вариативность прочтения (интерпретации) позволяют сделать это с любой надписью, скомпонованной из логограмм по тому принципу, который удалось установить Э.В.Шавкунову для малого кидань-чжурчженьского письма. Согласитесь - китайское «прочтение» надписи на зеркале целиком основано на допущениях (постулатах). Особенно это касается «Блистательного, ни с чем не сравнимого Верховного Владыки». А тот факт, что иероглифы передают не звуки и даже не слова, а смысл, то по-китайски здесь можно прочитать целую поэму – достаточно иметь развитое воображение, а не действительное знание. И такой подход почему-то признаётся объективным и научно обоснованным.
Сказанное иллюстрирует также ситуацию с чжурчженьско-китайским словарём минской эпохи, о котором упоминает А.Л.Ивлиев, а также его «пригодностью» для дешифровки чжурчженьского письма.
Ещё оригинальней способы дешифровки надписи на бохайском камне, описанные уважаемым оппонентом. Оказывается, что этот слегка окатанный обломок горной породы представляет собой «клише для оттиска» (видимо, как последний аргумент в научном споре). Интересно было бы посмотреть на материал после того, как на нём «оттиснули» эту надпись. Но это так, мелочи, главное – в самой расшифровке. Из тех знаков, которые преподносятся как древнетюркские руны, самой надписи соответствуют только вертикальная черта под номером 8 и, с большой натяжкой, номер 11, соответственно озвученные номерами 1 и 4. Полностью не совпадают номера 1, 2, 3, 5, 6, 7, 9, 10, 11. Видимо, с помощью подобной же методологии восстанавливалось и звучание чжурчженьской речи. Используя такой подход можно прочитать что угодно. Но даже такие натяжки не дают искомого результата. Поэтому извлечённый из надписи произвольным способом «Суйюбинг» (на что сама надпись отреагировала непечатным словом в конце) просто объявляется «Шуайбинем». Также никого почему-то не насторожило наличие во втором слове «запрещённого» в любом языке звукосочетания – глухой фрикативный «с» находится между двумя звонкими взрывными «б» и «д», из чего следовало бы сделать вывод: либо письмо не алфавитное, а слоговое, либо расшифровка неверна. В итоге результат получился крайне неубедительным, да он и не мог быть иным. Всё дело в том, что Э.В.Шавкунов использовал для дешифровки т.н. «древнетюркский алфавит», составленный В.Томсеном, В.В.Радловым и С.Е.Маловым. Но ведь известно, что с помощью этого алфавита не прочитано ни одной строчки из тех орхоно-енисейских надписей, откуда, собственно, и взяты знаки этого алфавита. Однако, как видим, этот алфавит продолжает жить своей жизнью уже в отрыве от своего истока, и помогает читать древние тексты в нужном направлении.
Кстати о направлениях. В.Томсен и последователи считали, что надпись на стеле Кюе-Тэгиня следует читать справа налево – как в арабском письме. Также должен был читать Э.В.Шавкунов и надпись на бохайском камне, если уж он пришёл к выводу, что это уйгурское письмо. Но, видимо, перепутал направление после зеркального отражения и прочитал слева направо (не учёл, что после оттиска начало и конец надписи меняются местами).
Между тем, если смотреть прямо, а не в зеркальном отражении, то сразу заметно – это славянские руны, наши родные «черты и резы», каковые можно во множестве наблюдать на берестяных грамотах из раскопов в Великом Новгороде, древних предметах культа, быта, оружии, инструменте славян. Примеры приводить не буду – они многочисленны и в последнее время широко известны. И речь в данном случае идёт не о сходстве, а именно о совпадении - как в рисовке знаков, так и в их фонетических значениях. И хотя наша надпись на камне имеет некоторые отличительные особенности (во-первых, способом группировки знаков, во-вторых, наличие двух трафаретных линий), тем не менее, славянские руны узнаются на ней сразу, с первого взгляда. (В том, что вторая линия, разделяющая знаки посередине, в самом деле имеется, всякий может убедиться, побывав в музее им. В.К.Арсеньева). При этом надпись на камне и надпись на зеркале подтверждают и дополняют друг друга единым прочтением совпадающих по рисовке знаков. Зачем же отрицать очевидное? Как видно, стереотипы часто бывают сильнее самых убедительных аргументов.
Откуда взялись эти руны на Дальнем Востоке? Ответ очевиден: они могли быть принесены сюда только носителями этого вида письма - славянами.

Приложение 2. Заключение из монографии О.В.Дьяковой «Происхождение, формирование и развитие средневековых культур Дальнего Востока»




75] ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной работе период средневековья представлен через призму наименее исследованного (с точки зрения этнокультурной истории) массового материала - древней керамики. Задачи культурной интер­претации керамических комплексов поселений, городищ, могильников облегчало то, что материал целого ряда памятников был опублико­ван, введены в научный оборот комплексные данные по их материаль­ной культуре (орудия труда, оружие, предметы быта, в том числе керамика). Керамика оказалась наиболее многочисленной частью большинства коллекций, а возможности его аналитических исследо­ваний и различили способов классификации, систематизации и типо­логии далеко не исчерпаны. Комплексное рассмотрение этого материала с учетом его количества, качества и специфики позволяет использовать его как надежный культуро-различительный показатель, критерий для определения локальных вариантов, индикатор эпохаль­ных изменений в бытовых, социальных и экономических условиях. Учет всех этих факторов позволил на современном уровне исследования перейти к сплошной технико-технологической характеристике материала, куда входит анализ соответствия техники изготовления сосуда его функциям и конструкции, исследование принципиальных составляющих декора керамических изделий, рассмотрение причин, условий и конкретных способов перехода определенных групп сосудов из одной технологической традиции в другую. Такая характе­ристика, выявленная для всех выделенных на сегодняшний день культур эпохи средневековья Приморья и Приамурья и сопредельных территорий Восточной Сибири, Китая и Монголии, показала, что между культурами мохэ, Бохая, амурских чжурчжэней подряду видов продукции керамического производства существует близость, доходящая до тождества, что особенно заметно при изучении лепных сосудов мохэского типа. Именно эта категория керамики обнаруживает наи­более постоянную традиционность и отражает основные линии типологического развитая гончарства, в первую очередь автохтонную традицию, указывающие на преемственность культурной жизни от бо­лее древних эпох к поздним. Поясним данные положения подробнее.
На Северо-Востоке Китая известно несколько археологических культур эпохи средневековья: мохэская с двумя вариантами - тунжэнь и саньхао, бохайская, ляоская, цзиньская. В Приморье выделены мохэская культура (троицкая я найфельдская группы памятников), культура амурских чжурчжэней. Основным типом лепной керамики, содержащей аборигенные традиции в тунжэнь, саньхао, троицкой группе мохэской культуры, бохайской культуре и культуре амурских чжурчжэней, являются типично мохэские сосуды вазовидной, горшковидной и баночной форм с налепным валиком под венчи­ком и декором в виде налепного валика в районе плечиков, иногда оттисков "вафли". Сосуды имеют единые пропорции построения и одинаково изменяются во времени (вазы - горшки – банки). Значительное сходство указанных культур проявляется и в других категориях находок: наконечниках стрел, поясах, ножах, копьях, при­емах домостроительства и погребальном обряде.
Памятники бохайской культуры Северо-Востока Китая, Приморья и часть погребений Корсаковского некрополя, Назаичевского мо­гильника, культуры амурских чжурчжэней объединяют типично бохайские горшки, доработанные на круге с ленточными ручками и без ручек, шаровидно-сферические и прочие изделия, которые принято определять как выполненные в когуреском стиле.
Памятники саньхао бохайской культуры Северо-Востока Китая и часть памятников бохайской культуры Приморья (нижний и средний слои Константиновского поселения, Николаевское-I-II городища, Краскинское городище) и культуры амурских чжурчжэней содержат круговую сероглиняную посуду, в частности вазы с чашевидным устьем, кувшины с высоким узким горлом, шаровидно-сферические сосуды и прочие изделия, которые принято считать выполненными в танском стиле. Действительно, эта посуда копирует танские по­ливные изделия, которые, в свою очередь, являются подражанием металлический сосудам, некитайского, как правило, происхождения. На такой керамике сохранились детали, копирующие металлические заклепки, ручки, характерное лощение по шейке, само лощение, придающее сосудам вид металлических. Такая посуда имеет единую технологию изготовления: выполнена спирально-жгутовым налепом на круге. Собственно, в данном случае мы сталкиваемся с разви­той ремесленной традицией, издревле фиксируемой в этом регионе.
В Приамурье на памятниках троицкой группы мохэ изредка встречается лепная посуда горшковидной формы с прямым, чуть расширяю­щимся устьем и несколькими налепными валиками снаружи, соответствующая киданьским горшкам (Троицкий могильник, Ураловка) культур шэгень и Ляо.
(Вставка. «Считается, что культура шэгень оставлена восточными сяньби, которые, в свою очередь, являются ранними киданями» (Дьякова, 1993, стр.290). Ляо, напомню, и есть кидании. Т.е. в Приамурье культура мохэ несёт в себе черты культуры киданей. В.Ю.)
Бохайские памятники Приморья (Краскинское городище, верхний слой Николаевского-II городища, Корсаковское поселение, Старореченское городище), памятники культуры амурских чжурчжэней (Надеждинский могильник, часть погребений Корсаковского некрополя, за­падная группа Луданниковой Сопки и др.) и киданей эпохи Ляо объединяют сероглиняные вазы с воронковидным устьем, иногда дольчатые, миски и отдельные горшки.
Несколько обособленно стоит культура приморских чжурчжэней.
В ней нет лепной посуды. Изделия, выполненные на круге спирально-
жгутовым налепом имеют различные по происхождению формы (киданьские, бохайские, сунские и другие). Несмотря на многообразие форм сосудов, к числу серийных, определяющих облик культуры, можно отнести только корчаги с трубчатым венчиком, вазы с выде­ленной горловиной, шаровидные сосуды, горшки.
Таким образом, сопоставление керамического материала назван­ных культур показывает, что тунжэнь, саньхао, троицкая группа мохэ, бохайская культура и культура амурских чжурчжэней имеют единую основу в виде мохэской археологической культуры троицко­го типа.
Изменяется в перечисленных культурах посуда, выполненная ре­месленниками и представляющая собой городской пласт культуры. Фиксируемые изменения наблюдаются, как правило, с момента созда­ния того или иного государственного объединения, когда ремеслен­ники данного региона (или соседних) вынуждены были приспосабли­ваться к новым требованиям. Именно по ремесленным изделиям были выделены бохайская культура и культура амурских чжурчжэней. Поэтому, видимо, правомернее вести речь троицкой культуре мохэ в эпоху Бохая, Ляо, Цзинь. Это, безусловно, аборигенная культура, длительное время существовавшая в данном регионе. Выделение в ней конкретных этносов и племён - особый вопрос, требующий комплексного подхода в исследованиях и коллективных усилий разных специалистов.
Культура приморских чжурчжэней – это культура колонистов, переселенных в Приморье на раннем этапе эпохи Цзинь. Состав посуды на разных городищах приморских чжурчжэней, способы ее изготовления (при единой традиции) свидетельствуют о том, что переселенцы были из разных мест, возможно, государств. Вероятнее всего, их переселение было необходимо для расширения и укрепления государ­ственных границ империи Цзинь. Аналогичные памятники известны в Китае и определяются исследователями как памятники эпохи Цзинь. Заметим, что часть городищ обнаруживает материал монгольского времени. Следовательно, они продолжали функционировать и после разгрома чжурчжэньского государства.
С определенного момента среди троицкой группы памятников мохэ появляются редкие "островки" материалов киданей, но это воп­рос, требующий специального исследования. Сейчас важно лишь об­ратить внимание на то, что такие материалы встречаются.
Картирование памятников троицкой группы мохэ очерчивает большой регион - Маньчжурию, Приморье, Приамурье. Естественно, осво­ение территории не было быстрым процессом, тем более, что в этих местах проживали и другие племена. Датировка памятников тунжэнь временем Северных и южных династий (265-583 гг. н.э.), подтверж­денная датой по С14 - 530 г. н.э., позволяет думать, что это наиболее ранние памятники мохэской культуры. Далее до времени следуют памятники саньхао, бохайской культуры Китая, затем Приморья и Приамурья. На наш взгляд, троицкая группа мохэ в Приамурье появляется достаточно поздно - в период функционирования Бохая. Вариант саньхао, датируемый по последним данным Ляо (907-1125 гг.), по времени и материалу соответствует большинству памятни­ков культуры амурских чжурчжэней и части памятников бохайской культуры Приморья. Следовательно, отнесение отдельных приморских памятников к Бохаю неправомерно, так как они существовали позже. Серия памятников культуры амурских чжурчжэней (Надеждинский мо­гильник, Луданникова Сопка, Краснокуровский комплекс) продолжа­ла существовать в Приамурье в эпоху Цзинь (1115-1234 гг.), что подтверждается металлическими изделиями, монетами и датами по С14. Аналогичные памятники известны в Маньчжурии и определяются как могилы "простого народа эпохи Цзинь".
Вторая линия развития мохэской культуры связана с благословеннинско-найфельдской группой. Памятники благословеннинской груп­пы известны с IV в. н.э., они обнаруживают смешанность с польцовской культурой. Стратиграфически памятники найфельдской и тро­ицкой групп никогда не залегали друг над другом. Поздние памят­ники найфельдцев могут быть датированы по металлическим изделиям IХ-Х вв. Данная группа развивалась достаточно самостоятельно и практически не восприняла городскую ремесленную культуру, прису­щую троицкой группе (исключением является Грязнуха, где такие элементы присутствуют).

Литература

Рожанский, И.Л. (2011) ДНК-генеалогия и документальные родословные. Союз или конфликт? Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии (ISSN 1942-7484), т. 4, № 1, 4 – 19.
Малявин В.В. (2001) Китайская цивилизация. М.:АСТ, 80.
Bittles, A.H., Black, M.L., and Wang, W. (2007). Physical anthropology and ethnicity in Asia: the transition from anthropology to genome-based studies. J. Physiol. Anthropol. 79.
Hua Zhong et al (2010) Extended Y Chromosome Investigation Suggests Postglacial Migrations of Modern Humans into East Asia via the Northern Route. http://mbe.oxfordjou...t/28/1/717.full . F2
Клёсов А.А., Рожанский И.Л. (2010) R1a в Китае.
http://www.rodstvo.r...howtopic=893
Li, Chunxiang, et al (2010) "Evidence that a West-East admixed population lived in the Tarim Basin as early as the early Bronze Age". BMC Biology.
http://www.biomedcen...7/8/15#IDAH0OBH.
Рожанский И.Л. (2010) R1a в Китае.
http://www.rodstvo.r...howtopic=893
Дьякова О.В. (1993) Происхождение, формирование и развитие средневековых культур Дальнего Востока. Владивосток: Дальнаука.
Юрковец В.П. (2011) Климатические корреляции. Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии (ISSN 1942-7484), т. 4, № 1, 67.
Шавкунов Э.В. (1963) К вопросу о расшифровке малой кидань-чжурчжэньской письменности. Эпиграфика Востока, XV. Сборник статей под редакцией проф. В. А. Крачковской; Академия наук Союза ССР, Институт археологии. — М.—Л.: Издательство Академии наук СССР, 149—153.
Шавкунов Э.В. (1968) Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье. Л.: Наука. илл.
Шавкунов Э.В. (1993) Тайны древних зеркал. Владивосток: Дальпресс, 52.
Гриневич Г.С. (1993) Праславянская письменность. Результаты дешифровки. Т. 1, М.: Общественная польза
Юрковец В.П. (2004) Мы вспомним все. Труды профессорского клуба (ISSN 1684-9000). Владивосток, 153 – 158.
Юрковец В.П. (2008) Открытие Китая. Труды профессорского клуба. (ISSN 1684-9000). Владивосток, 96 – 107.
Советская историческая энциклопедия (1971). Т.13 М.: Советская энциклопедия.
Клёсов А.А. (2009) Древнейшие восточно-азиатские ветви гаплогруппы R1a/ Вестник Российской Академии ДНК-генеалогии (ISSN 1942-7484), т. 2, № 5, 879 – 890.
Трубецкой Н.С. (1987) Избранные труды по филологии. М., 44-59.


0 Комментарии

Copyright © 2024 Академия ДНК-генеалогии. Климатический филиал